Место: Сиродильщина.
Герои: Орейн, бретонка, мимохожий Септим.
Предупреждения: драма! много драмы! реки драмы! Злобный правая-рука-гильдмастера! Намеки на неуставные отношения! Пафос! Отрывистые предложения! Ах-эта-стилистика!
Не ради
читать дальше- Так ты девчонка, или парень?
Данмер хмурится, похоже, всерьез ожидая ответа на свой совершенно оскорбительный вопрос.
- Девушка!
Бретонка злится - насколько невнимательным нужно быть, чтобы не заметить в ней совершенно недвусмысленных округлостей? Хотя, если мастер только на лицо и смотрел, то немудрено. Тем более, что и лицо он едва взглядом удостоил.
- "Девушка"! - противно передразнивает ее данмер, ответом явно недовольный. - Слушай сюда, "девушка": забудь о том, что у тебя там на груди отросло, ясно? Здесь ты - боец, и больше никто. Зеленый, бесправный, бесполый кусок мяса. У нас тут - отряд честных наемников, а не клуб знакомств, так что если ты за ними сюда пришла, уходи прямо сейчас, пока не начались проблемы.
Бретонка злится еще больше. Она непременно разревется, переполненная этой обидной злостью, едва только найдет себе укромный уголок. Сейчас же ей не позволено ничего иного, кроме как встретить вызов достойно.
- Я пришла, потому что мне нужны деньги, - отвечает она, не стараясь, чтобы тон вышел спокойным, - а Гильдии нужны бойцы. И не стоит трястись за меня, мастер - свои прблемы я в состоянии решить сама.
- За тебя? - данмер корчит рожу, от которой любой младенец ударился бы в рев. - Много на себя берешь, рекрут. Кто ты такая, чтобы я о тебе пекся? Меня Гильдия волнует, и ее спокойствие. Терпеть не могу личных драм на работе.
* * *
Когда выполненный контракт шлепается на стол перед Орейном, первое время он игнорирует его, продолжая потягивать какую-то бурду из кружки. Неспешно допив и поставив кружку на стол, он разворачивает пергамент и практически сразу откладывает его, переводя взгляд на бретонку.
- Сам? Или твоих рук дело?
- Сам, - бретонка выпрямляется.
Орейн щурит на нее свои красные глаза.
- А мне говорили, что в Хай Роке учат брехать без запинки, - он хлопает ладонью по столу. - Ладно, так и быть. Маглир свое... получит. А ты иди, отдыхай. Без денег, раз уж решила поиграть в благородство.
Тон его делается жестче.
- И запомни - я терплю это в первый и последний раз. Вшивые предатели не стоят, чтобы идти ради них на жертвы.
- О, - бретонка сглатывает комок в горле, - как приятно, что мастер об этом беспокоится.
- Не ради тебя, - резко бросает Орейн, - ты сама себе хозяин, сама о себе позаботишься. Ради тех, кого он подведет в следующий раз, бросив работу - когда такой доброй и милосердной дуры не подвернется рядом.
Когда бретонка уходит, держа спину прямо, а плечи - широко, он поворачивается к открытой двери нижнего этажа, и кричит в ту сторону:
- Сабина! Новичку сегодня сверх пайка!
* * *
Когда они пробираются к руинам Ататара, Орейн смотрит в закрытую прочной сталью спину и в голове его одна мысль вертится чаще других.
"Выживи. Не смей погибнуть у меня на руках".
Скажи он это - или что-то равнозначное вслух, он наверняка удостоится очередного "спасибо-мастер-не-надо-обо-мне-заботиться". И ответит очередным "не-о-тебе-безмозглая-девица".
Не соврет. Не о ней - о себе беспокоится Орейн в эту минуту. В прошлый раз он потерпел на этом поле поражение из тех, что не забываются легко. Похоронил пятнадцать бойцов. Если сегодня история повторится - он рискует сойти с ума.
Свой ум Орейн любит, и лишаться его не намерен.
* * *
- Погиб?..
Лицо Орейна кажется странно пустым без своего обычного угрюмого выражения. Бретонка кивает, заканчивает рассказ, протягивает данмеру дневник и украдкой утирает нос рукавом.
От того, как он в ярости поносит весь "Черный Лес" до седьмого колена, легче не становится. Легче не становится и тогда, когда он замолкает, и наступает полная тишина.
Бретонка ждет, стискивая пальцы.
- Кто-то должен сказать...
Орейн поднимается со стула.
- Я пойду. Ты скройся на время, исчезни. В том, что случилось, все равно только меня винить следует, а у тебя впереди еще вся жизнь и карьера. Не хочу, чтобы Вилена сегодня ее сломала.
- Но, мастер!..
Бретонке хочется спорить. Проявить благородство, честь и еще кто знает что, самой рассказать и подставиться под удар, и пусть он прекратит защищать ее!
- Не о тебе забочусь, - хмуро отвечает Орейн, подталкивая ее к двери. - О ней. От одного твоего вида горестного сорвется на тебе и раскатает, как щенка под телегой. Не хочу, чтобы еще эту вину на себя брала потом - ей и так несчастья хватит.
- А ты?
- А что я? - щерится данмер. - Что я, мастера в гневе сдержать не смогу? Не впервые. Ну давай, выметайся!
От грубости у бретонки подкашиваются ноги и хочется заплакать... а еще не хочется уходить. Совсем не хочется.
Но ослушаться приказа она не смеет, и покорно исчезает за дверью, чтобы под покровом ночи сбежать на своей пятнистой кобыле туда, где ярость материнской скорби ее не коснется.
* * *
Они могли бы просить ночлега у графини. Они могли бы остаться в опустевшем приорате. Где угодно, по большому счету.
- Почему вы здесь?
Бретонка смотрит в пол, будущий император явно испытывает неловкость.
- Нам нужно было тихое место и человек, которому можно довериться, - наконец отвечает она.
- Почему с вами не послали отряд? - продолжает допрос Орейн.
- "Рассвет" ожидал бы этого. Клинки, охраняющие Драконорожденного... двое путешественников не привлекут внимания.
- А еще могут нарваться на бандитскую засаду. И тогда прощай, надежда, - данмер недолго молчит. - Свежие лошади и чистая постель, говорите?
Мартин склоняет голову.
- О большем мы не смеем просить.
- А надо бы, - бросает Орейн прежде, чем удалиться.
Когда они выходят в утренний туман к конюшням, их ждет готовый к походу отряд. Пять человек, не считая Орейна - все, что осталось от коррольской Гильдии Бойцов. Вилена там же, с ними, в траурной повязке, и бретонка старается не смотреть в ее сторону.
Мартин, брошенный император-одиночка, начинает благодарить неожиданно севшим голосом, забыв о том, что на его плечах уже почти лежит тяжесть мантии Септимов. Орейн взмахивает рукой, один своим жестом пресекая сбивчивую речь, и дарит полный неодобрения взгляд бретонке - та смотрит на него широко открыв глаза, молча.
- Я это делаю не ради тебя. И не ради нее, - он повышает голос, - а ради своей страны и своего дома. И каждый из них - тоже. Ясно?
Они молча кивают - Септим и девушка, хором, одинаково серьезно. И так же, не произнеся больше ни слова, до смешного крохотный отряд выдвигается в путь.
* * *
Перед тем, как отправиться в Лейавин, бретонка приходит к Орейну. Он тревожится, злится от своей беспомощности, и оттого жесткий и яростный сверх обычного. Ей нужно сказать слишком много - она не до конца уверена, что вернется. Но, как всегда, не достает решимости.
- Они подпустят тебя близко, - говорит Орейн, больше чтобы успокоить себя. - Воспользуйся этим. Уничтожь дерево. Уничтожь их.
Бретонка кивает и собирается уходить.
- Будь осторожна, - добавляет он ей в спину, и безжалостно стирает с ее лица улыбку, когда она, посветлевшая, оборачивается к нему. - Не за тебя боюсь! Ты хоть понимаешь, что это может быть единственным нашим шансом разделаться с мерзавцами из "Черного Леса" до того, как Гильдия издохнет?
Он качает головой.
- В этот план столько вложено... Не испорти все, слышишь?
* * *
- Пожалуйста. Орейн, пожалуйста! - бретонка чуть ли не умоляет его вернуться - место мастера пустует, а в одиночку ей точно не справиться. Выглядит она, как и положено человеку, который только что осознал всю свалившуюся на него ответственность. - Не ради меня! Ради Гильдии, Орейн, ради будущего процветания...
Он останавливает ее привычным повелительным взмахом.
- Нет.
У бретонки сбивается дыхание.
- Но...
- Нет, - еще более жестко перебивает ее Орейн, и от его взгляда бретонку бросает одновременно в жар и ужас. - Не ради них. Пусть катятся в Обливион, если пожелают.
Он берет ее руки в свои - крепко, властно - и впервые произносит:
- Ради тебя. Только ради тебя.
Рванье волос на всех частях.Мне страшно, в самом деле страшно - потому что мало того, что оно мне, скажем так, нравится, так еще и пишется тем самым отвратительным пафосным стилем, который я периодически так сильно не люблю. Мне кажется, что я теряю все навыки, которые у меня были, превращаюсь в банального фикописца-графомана, и распугиваю дорогих сердцу читателей. А самое жуткое, что, даже вот так вот опасаясь, я просто не могу запретить себе это выложить! *уносите пудинг*